В последние полвека понятие «информация» получило необычайную популярность и стало своеобразным символом прогресса. С недавних пор информация является и правовой категорией — объектом гражданских прав.
Каждому из объектов гражданских прав должен быть придан свой правовой режим. Но если, например, недвижимые и движимые вещи, ценные бумаги, результаты интеллектуальной деятельности тщательно изучены с правовой стороны и пущены в гражданский оборот в рамках веками отрабатывавшихся юридических механизмов и схем, то информация, будучи феноменом по значимости нисколько не меньшим, подобного внимания к себе не испытала. Отсутствие должного внимания к информации со стороны цивилистики и иных областей юриспруденции привело к размыванию сущностного смысла информации как правовой категории. В таком «размытом» значении информация возвращается в законодательные и иные нормативно-правовые акты под видом, например, объекта права собственности (ст. 27 Закона РФ «О недрах»), смешиваясь таким образом по режиму правового опосредования соответствующих отношений с предметами материального мира, в частности, с вещами.1
С одной стороны, это можно объяснить тем, что включение информации сферу правового регулирования общественных отношений в качестве объекта гражданских прав и придание ей товарных признаков произошло сравнительно недавно, в период бурного развития систем связи, средств вычислительной техники, телекоммуникаций и появления новых информационных технологий, причем формирование так называемого информационного пространства и глобализация происходящих в нем процессов оказались существенно динамичнее темпов регламентации фактически сложившихся отношений в некоторых секторах информационной сферы. С другой стороны, содержание понятия «информация» отличается сложностью, многоплановостью и неоднозначностью; оно привнесено в юридическую науку, будучи :военным и приспособленным к нуждам математики, кибернетики, теории связи, философии, социологии, психологии, биологии и ряда других отраслей знания, которые используют специальный категориальный аппарат и выделяют те стороны и признаки информации, которые сопряжены с предметной областью этих наук.
Понятие информации в юридической науке следует конституировать в рамках представлений о ней, очерченных в иных областях знания, но с пользованием частных категорий юриспруденции и в единстве с ними. Задача настоящей работы заключается в попытке выявить характерные особенности информации как объекта гражданских прав,2 которые предопределяют специфику ее правового режима и отличие от вещей и от объектов интеллектуальной собственности.
В результате совершенствования теории связи и возрастания роли обмена информацией в общественной жизни и деятельности категория «информация» привлекла к себе особое внимание уже в начале XX в. Однако выработать единое понятие информации, которое отражало бы многообразные ее стороны, нее единую классификацию до сих пор не удалось.3 Видимо, прав был известный специалист в области кибернетики К. Штейнбух, утверждавший, что «мы не можем дать исчерпывающего и достаточного определения таким понятиям, как "материя", "энергия", "информация"».4
Наибольшее единство взглядов достигнуто в определении уровней («аспектов») информации, отражающих сущность данного феномена и характеризующих его с трех точек зрения, а именно, синтатики, семантики и прагматики. Иногда к анализу содержательной информации подключают еще уровень сигматики и алфавитный уровень.
На уровне синтатики (синтаксический аспект) информация рассматривается как совокупность знаков и отношений между ними. Синтатика интересуется исключительно формальными аспектами языка, поэтому считается, что статистическая теория связи Винера—Шеннона дает количественное описание информации именно на синтаксическом уровне.
На уровне семантики (семантический аспект) информация рассматривается как отношение между знаками и обозначаемыми ими объектами. Семантику рассматривают иногда как «теорию значения», поскольку информация в данном случае считается неким замещением отражаемого объекта..5
На уровне прагматики (прагматический аспект) информация рассматривается как продукт, создаваемый и используемый людьми в конкретных обстоятельствах. На прагматическом уровне решаются вопросы ценности и полезности информации, т. е. ее значения для конкретных лиц и общества в целом.
Из всех перечисленных уровней (аспектов) информации только прагматика интересуется конкретными пользователями информационного продукта и той областью общественных отношений, участниками которых они выступают. Иными словами, прагматический аспект характеризует ту сторону информации, которая придает ей качество блага.6 В этом отношении прагматический аспект информации в отличие от синтаксического и семантического следует признать юридически значимым, поскольку именно благо, а не отношения между знаками и обозначаемыми ими объектами есть имманентная понятию объекта гражданских прав категория.7 Таким образом, информацию следует рассматривать как объект гражданских прав в образе блага, характеризующего ее полезность для участников гражданских правоотношений.
К какой разновидности благ следует относить информацию? Отсутствие неопровержимых и непротиворечивых доказательств сводимости информации к материальному или идеальному явлениям действительности8 свидетельствует, что благо, представленное информацией, особого рода: оно материально в том смысле, что материя способна переносить, отражать или содержать информацию, и нематериально, поскольку не является особым видом материи.
Материальная и нематериальная стороны информации, делающие ее благом особого рода, проявляются в ее связи с материальными носителями.
Проблема существования такой связи давно занимала ученых и рассматривалась с точки зрения существования свободной и связанной информации — понятий, введенных в научный обиход Леоном Бриллюэном в 50-х годах прошлого века.9
Под свободной информацией понимают информацию, связанную с процессом познания и свободно циркулирующую между различными материальными носителями (например, передаваемое по радио сообщение либо опубликованная статья). Свободная информация представляет собой наиболее распространенное как в науке, так и в обыденном применении значение термина «информация», поскольку именно с ним отождествляется содержательный аспект информации, фигурирующий как сведения.
Связанная информация характеризует организованность, упорядоченность какой-либо системы. Иными словами, это информация, прошедшая стадию опредмечивания. Примерами связанной информации являются информация генетического аппарата клетки и информация, зафиксированная в техническом устройстве в виде определенного сочетания его конструктивных элементов, а также эстетическая информация, которую несут в себе произведения скульптуры, живописи, архитектуры. Связанная информация может, как объективно существовать в природе, так и являться «рукотворной».
Одновременно с понятием связанной информации существуют понятия произведения (в широком смысле) и обозначения. Они отражают идеальное начало рукотворной связанной информации, которое проявляет себя через формальные признаки оригинальности, новизны авторского замысла и т. п. Это начало идеально в том смысле, что только в абстракции, на которую способен человек, а не в реальности можно добиться расчленения материального носителя и воплощенного в нем результата интеллектуальной деятельности. При этом произведение идеально только в гносеологическом аспекте, ибо за его пределами идеальность утрачивает смысл.
Хотя связанная и свободная информация рассматриваются как два качественно различных типа информации, они взаимно предполагают друг друга и могут переходить одна в другую.10 Промежуточное звено между связанной и свободной информацией представляет так называемая мертвая информация. К ней относятся не используемые в данный момент сведения, которые объективированы в знаках, чертежах, магнитных записях или иных носителях.
Применительно к обоим типам информации актуальна проблема связи информации с материальным носителем, которую обычно рассматривают одновременно с двух точек зрения: первая опирается на постулат о невозможности существования информации без материального носителя, вторая состоит в том, что информация не связана с конкретным носителем.11
Связанная информация как «застывшая структура» фиксирует конфигурацию или количественный и качественный состав материального носителя, например сплава или технического устройства. В этом смысле информация, оставаясь связанной, неотделима от материального объекта. В то же время знаковая информация, описывающая этот сплав или устройство, может быть зафиксирована на любом ином носителе, трансформировавшись тем самым в свободную информацию.
Отсутствие жесткой связи свободной информации с конкретным материальным носителем и вместе с тем необходимость в каком-либо из них при хранении или передаче доказывается возможностью естественной перекодировки информации при смене носителей. При этом информация остается инвариантной тому носителю, на котором она «значится» в данный момент. Это следует из весьма простого примера воспроизведения информации, записанной на дискете, на бумажный носитель. В процессе этого воспроизведения информация проходит соответствующие последовательные преобразования, считываясь в устройстве компьютера, и выводится на принтер в форме печатного текста. Таким образом, она меняет целый ряд материальных носителей, оставаясь той же самой.
Как следует из предыдущих рассуждений, информация, если даже ее рассматривать только в качестве блага, весьма многолика. Она пронизывает сферы как материального, так и идеального, проявляя себя на уровнях объектов материального мира, идеальных продуктов интеллектуальной деятельности, психологических, биологических и технических процессов. Да и само право есть не что иное, как одна из разновидностей информации. В таком обширном диапазоне значений и проявлений информации весьма сложно идентифицировать те ее стороны, которые могут являться реальным благом, по поводу которого люди вступают в общественные отношения, и определить оптимальный отраслевой режим правового опосредования этих благ и отношений. Поэтому на практике не выработано единообразного правового режима информации, хотя отдельные сферы ее циркуляции в гражданском обороте (например, правовой охраны интеллектуальной продукции и документированной информации, правового регулирования информации, составляющей служебную, коммерческую, банковскую, семейную и иную тайну) уже давно подверглись правовой регламентации.
В отношении результатов интеллектуальной деятельности и приравненных к ним средств индивидуализации участников гражданского оборота и производимой ими продукции, относящихся к связанному типу информации, определен адекватный их двойственной природе правовой режим охраны, в рамках которого акцент с оборота материальных объектов смещен на оборот имущественных прав. Тем самым реализован механизм формального обособления свободной информации как сведений от связанной ее разновидности, в том числе как результата интеллектуальной деятельности, воплощенного в материальном носителе. Этот механизм достаточно хорошо изучен правовой наукой. Отметим лишь, что права имущественного характера в данном случае выступают своего рода регулятором перехода общедоступной свободной информации в связанную, в стадию опредмечивания (режим исключения третьих лиц от подражания и копирования). Кому они принадлежат, тот и регулирует путем дозволений либо запретов этот процесс перехода. Одновременно имущественные права выполняют функцию товара.
Весьма жизнеспособный и реальный механизм охраны установлен и для конфиденциальной информации (служебная и коммерческая тайна, в том числе ноу-хау). Он достаточно прост, но подвергнут в ряде публикаций неточному толкованию, поэтому рассмотрим его подробнее.
Служебная и коммерческая тайна — это, прежде всего, обусловленные экономическими интересами и интересами конкурентной борьбы преднамеренно скрываемые от третьих лиц сведения (содержательная сторона информации), которые могут легально выступать в качестве товара и тем самым, участвовать в гражданском обороте наряду с другими благами, признаваемыми объектами гражданских прав. Все прочие сведения, признаваемые тайнами (государственная, военная, медицинская, переписки, следствия и т. п.), объектами гражданских прав не являются и не могут быть предметами легальных гражданско-правовых сделок, хотя и имеют, как любая информация, свою цену. Из определения, данного в п. 1 ст. 139 ГК следует, что служебная и коммерческая тайна — это особый (закрытый) вид информации, т. е. некий ансамбль сведений о лицах, предметах, фактах, событиях, явлениях и процессах, дающий его обладателю возможность, которой не имеют третьи лица, выбирать варианты будущих действий из первоначально неопределенного их спектра. Тематика этих сведений может быть самой различной и иметь характер производственной, хозяйственной, финансовой, научно-технической, технологической, управленческой и т. п. При этом достоверность сведений выступает как юридически безразличный параметр информации, который в данном случае не играет самостоятельной роли значимого признака при отнесении ее к разряду служебной и коммерческой тайны.
Юридически значимыми признаками, необходимыми и достаточными для признания информации служебной и коммерческой тайной, являются:1) действительная или потенциальная коммерческая ценность, обусловленная фактором неизвестности содержания сведений третьим лицам;2) отсутствие свободного доступа к информации на законных к тому основаниях; 3) наличие мер, принимаемых обладателем информации к охране ее конфиденциальности.
Обращаясь к первому признаку, подчеркнем, что обладатель информации (хранитель тайны), располагая ему одному известными сведениями, может не только использовать их в собственной сфере деятельности, но и предложить их выбранному им лицу, для которого данные сведения будут являться субъективно новыми в содержательном плане, т. е. неизвестными. Субъективная новизна сведений будет в данном случае выступать своеобразным товаром, а в коммерческой сфере деятельности — и потенциальным источником получения прибыли. Факт приобретения информации (равнозначный доступу к составляющим ее сведениям) на предложенных ее обладателем условиях свидетельствует о ее действительной (реальной) ценности. Потенциальной коммерческой ценностью информация будет обладать в случае ее невостребованности возможными приобретателями в данный период времени (мертвая информация) в силу, например, недостаточности рекламных усилий обладателя закрытых сведений, направленных на пропаганду эффекта от их применения. Будучи востребованной, информация из разряда потенциально ценной перейдет в действительно ценную. При этом важна лишь коммерческая сторона ценности информации, отражающая ее свойство служить источником получения прибыли, а не иная, например научная, которая в сфере товарно-денежных отношений не является или очень редко является надлежащим показателем ценности.
Отсутствие доступа к информации, за исключением легальной возможности осуществления подобного действия, выступает вторым признаком служебной и коммерческой тайны. Данный признак характеризует меру свободы получения сведений, обладатель которых притязает на их закрытость.
В связи с этим следует различать санкционированный и несанкционированный доступ к информации, составляющей служебную и коммерческую тайну. Санкционированный доступ характеризуется законными основаниями получения закрытых сведений, например, путем знакомства с ними в силу прямых служебных обязанностей. Этот вид доступа не порочит конфиденциальности сведений и не снижает их коммерческой ценности. Несанкционированный доступ характеризуется незаконными действиями по сбору сведений, составляющих служебную и коммерческую тайну, например путем хищения документов, содержащих данные о потенциально патентоспособном техническом решении.
Третьим признаком служебной и коммерческой тайны выступают действия ее хранителя, свидетельствующие о принятии им мер, направленных на охрану конфиденциальности сведений и пресечение несанкционированного доступа к ней. Характер данных мер может быть самым различным (организационные, технические, режимные, правовые), главное, чтобы они были превентивными.
Формально служебная и коммерческая тайна не отнесены к числу объектов интеллектуальной собственности, что в целом правильно, поскольку не информация является частью интеллектуальной продукции, а результаты интеллектуальной деятельности выступают одной из сторон проявления информации, причем не самой существенной. В научной литературе существуют различные точки зрения на отнесение информации, составляющей служебную и коммерческую тайну, к объектам исключительных прав (результатам интеллектуальной деятельности), в том числе такие, согласно которым служебная и коммерческая тайна рассматривается в качестве самостоятельного объекта интеллектуальной собственности.12 Последняя концепция внутренне противоречива, поскольку ставит знак равенства между монополией dejure (исключительным правом) и монополией de facto, пределы которой не устанавливаются законом, а определяются характером самостоятельных превентивных мер, принимаемых обладателем информации.
Как правило, интересы обладателя информации, содержащей сведения об объекте интеллектуальной собственности, и интересы обладателя информации, содержащей сведения закрытого характера, противоположны. Первый из них заинтересован в распространении существа произведения, технического решения или обозначения своих товаров, а в ряде случаев просто обязан доводить сведения о них неопределенному кругу лиц (исключение составляют секретные изобретения), а второй заинтересован в принятии мер, препятствующих распространению соответствующих сведений, и обязан принимать эти меры.
Интересы обладателя информации об объекте интеллектуальной собственности соблюдаются посредством возможности самостоятельного использования результата интеллектуальной деятельности и возможности устранения всех третьих лиц от подобного использования. Возможность устранения от использования известного и признанного результата интеллектуальной деятельности и запрет на подражание его автору являются ключевыми признаками исключительных прав (интеллектуальной собственности). Поэтому непременным условием установления режима исключительных прав будет выступать презумпция знания третьими лицами предмета того, что может быть ими использовано либо подвергнуто подражанию (копированию). Нет знания — нет основания для исключения, нет оригинала — нет копии. Иными словами, предмет использования — в данном случае результат интеллектуальной деятельности — должен быть верифицирован, т. е. доподлинно известен.
Если же предмет (для интересующего нас случая — сведения, составляющие служебную и коммерческую тайну) находится «за семью печатями», или неверифицирован, то в высшей степени абсурдно запрещать использование того, что неизвестно, путем установления режима исключительных прав. Поэтому в случае с информацией, составляющей служебную и коммерческую тайну, юридический механизм охраны интересов ее обладателя основывается не на запрете использования результата интеллектуальной деятельности третьими лицами, а на запрете на доступ к сведениям третьих лиц, понимаемом как блокирование техническими и иными средствами действий по «снятию» информации, осуществляемое фактическим ее обладанием. Здесь налицо альтернативный исключительному праву вариант механизма охраны информации от ее несанкционированного использования, именуемый обычно фактической монополией.
Признаки служебной и коммерческой тайны сами по себе еще не дают ответа на вопрос, что такое тайна вообще. Информация, точнее сведения, посредством которых строится юридическая модель тайны, видимо, не единственный объективный эквивалент, которым может оперировать правовая наука, определяя существо служебной и коммерческой тайны. Специфика отношений, которые складываются в обществе по поводу информации, лежащей в основе гражданско-правового понятия тайны, отражает универсальные закономерности, открытые в иных областях научных знаний, в частности в теории информации. Зададим в связи с этим вопрос, дает ли неизвестная третьим лицам информация какие-либо реальные сведения для них? Строго говоря, такие сведения являются информацией только для их обладателя. Данное утверждение будет тем более справедливо, если рассматривать информацию, составляющую служебную или коммерческую тайну как знание, как меру устранения неопределенности представления о чем-либо.13
Следовательно, неизвестность (незнание) — это не информация, а нечто ей противоположное. В теории информации (синтаксический аспект) — это нечто обозначается как мера неопределенности сведений и именуется энтропией. Таким образом, логично предположить, что любая тайна, в том числе служебная и коммерческая, выступает в качестве информации для ее обладателя, но для третьих лиц до момента получения соответствующих сведений такая тайна будет выступать в качестве «энтропии». В этом проявляется диалектика феномена тайны, ее двойственный, полярный характер. И вот эта сторона служебной и коммерческой тайны, характеризующая ее как меру неопределенности, выступает препятствием для регламентации отношений, возникающих по поводу данного объекта гражданских прав, нормативными средствами, аналогичными тем, которые используются применительно к вещам, объектам интеллектуальной собственности и иным объектам. Сегодня не существует удовлетворительно отработанных юридической наукой путей формализации объективных границ коммерческой и служебной тайны (кроме закрытия сведений), поскольку ее характер не позволяет установить самого содержания информации в качестве объекта охраны, т. е. идентифицировать его без угрозы раскрытия. В этом случае нельзя нормативно определить меру возможного поведения обладателя информации, кроме общего правила об установлении этой меры им самим.
Широко употребляемые термины «секрет промысла», «ноу-хау», «коммерческая тайна» и иные, в основу которых положены слова «тайна» и «секрет», не могут, строго говоря, обозначать объекты правовой охраны и гражданских прав. Это режимы отдельных блоков сведений. Информация не может составлять тайны, как это зафиксировано в п. 1 ст. 139 ГК, она может находиться в тайне, т. е. особом правовом режиме. Тайна — это не объект права, а правовой режим объекта. Кроме того, мера неопределенности сведений характеризует такой существенный их параметр, как достоверность. Достоверность информации, являясь юридически безразличным показателем совокупности сведений, между тем далеко не безразлична для их приобретателя и наряду с субъективной новизной информации оказывает прямое влияние на ее товарную ценность.
Возможность и целесообразность иных механизмов правовой охраны интересов обладателей информации зависит от определения той части спектра информационной продукции и содержания общественных отношений, возникающих по ее поводу, которые еще не урегулированы или урегулированы ненадлежащим образом нормами гражданского законодательства. По мнению В. А. Дозорцева, новый этап развития общества «определяется товаризацией информационных отношений, содержанием которых является ознакомление с какими-то сведениями, их познание, которое в процессе углубляющегося разделения труда выделилось в самостоятельную стадию. Это в свою очередь обусловило следующий этап развития системы прав на интеллектуальный продукт». Данный этап должен венчаться формированием трех одновременно существующих механизмов, а именно, традиционных исключительных прав, имеющих абсолютный характер, квазиабсолютных исключительных прав и прав, основанных на сочетании ослабленных исключительных прав с обязательственными отношениями.14
Рассматриваемые предложения неубедительны, потому что положенное в основу классификации юридических механизмов основание «исключительности» выводит из сферы правового воздействия весь блок закрытых сведений. Последние невозможно заключить в рамки исключительных прав, будь они хоть трижды ослаблены, чего, по правде говоря, с субъективным правом никогда не происходит, ибо оно может быть только или ограничено по объему, или исчерпано. Исключение от использования и исключение от доступа — это внешне схожие термины, что, однако, не дает оснований считать второй из них содержанием некоего исключительного права, поскольку нет самого права, а имеется лишь общее дозволение на сокрытие от третьих лиц той информации, которая представляет для ее обладателя известную коммерческую либо технологическую ценность. А говорить об исключительном праве обладателя секрета промысла15 — значит говорить о режиме на режим, точнее о поглощении режимом режима.
Вернемся, однако, к той части информационного потенциала как блага sui generis, которая не включена в сферу гражданско-правового регулирования в качестве результатов интеллектуальной деятельности и конфиденциальных сведений. В широком смысле это должен быть коммуникационный товар, характеризующийся коммерческой, но отнюдь не социальной ценностью. Последняя в данном случае отходит на второй план, уступая место товарно-денежному аспекту ценности, который отвечает основным началам современного гражданского права. Сегодня он представлен информационными ресурсами, в качестве которых понимаются отдельные документы (зафиксированная на материальном носителе информация с реквизитами, позволяющими ее идентифицировать) и отдельные массивы документов, а также документы и массивы документов в информационных системах (библиотеках, архивах, фондах, банках данных, других информационных системах).
Таким образом, информация как объект гражданских прав (с учетом того, что результаты интеллектуальной деятельности согласно ст. 128 ГК терминологически выведены за «пределы информации») оказывается, с одной стороны, формально «задействована» в чрезвычайно узком спектре своих многочисленных значений, а с другой — без введения ограничений по материальным носителям — в весьма широком. Уходя от прямого установления правового режима информации, законодатель оперирует терминами «документированная информация», «информационные ресурсы», придавая им статус объекта права собственности, хозяйственного ведения и оперативного управления (ст. 6 Федерального закона «Об информации, информатизации и защите информации»). Здесь, как и в упоминавшемся Законе РФ «О недрах», решение вопроса о правовом режиме информации дальше вещных прав и, так сказать, передовых методов документалистики не продвинулось ни на шаг. Более того, благодаря названным и другим законам, касающимся информационной сферы, сформировалась своего рода «проприетарная» концепция информации, имеющая, правда, свою ахиллесову пяту: для признания этой концепции жизнеспособной необходимо или отождествить информацию с вещью, или доказать, что право собственности является не только вещным правом.
Отождествление практически и произведено, но оно выполняет скорее административные функции по управлению потоками документированной информации, не создавая должных предпосылок ее гражданского и тем более коммерческого оборота. «Упаковав» информацию в материальный носитель и тем самым фактически обособив отдельные ее блоки друг от друга, законодатель решил задачу, аналогичную по существу варианту закрытия информации, «подменив» фактическую монополию механизмом вещных прав.
Каковы последствия такой подмены, делают ли они данный вариант оптимальным по сравнению с режимом фактической монополии? Право собственности на документированную информацию и все те юридические возможности, которые вытекают из этого права, как-то: передача в хозяйственное ведение, оперативное управление, аренду, доверительное управление, залог, дарение, наследование и т. п., не могут обеспечить информации той товарной ценности, какую придает фактор ее неизвестности третьим лицам. Вещные права не являются и не могут являться юридическим инструментом, обеспечивающим надлежащую правовую охрану и режим сведений как содержательной стороны информации (формальная сторона охраняется нормами авторского права), поскольку содержанием нельзя ни владеть, ни пользоваться, ни распоряжаться. Фиксация сведений на конкретном носителе ничего не меняет, ибо одни и те же сведения могут циркулировать по разным носителям. Сведения о лицах, предметах, фактах, событиях, явлениях и процессах юридически безразличны к названным возможностям собственника и иного титульного владельца. Поэтому меры, принимаемые самим обладателем информации к охране ее конфиденциальности, не только эффективнее мер по наделению его титулом собственника, но и служат самым подходящим из двух возможных способов обеспечения охраны содержательной стороны информации (второй способ предусмотрен нормами патентного законодательства через механизм исключительного права).
Третьего полезного варианта правового режима информации, за исключением режима общественного достояния, просто не существует, точнее, его невозможно сконструировать в силу известного эффекта регенерации информации при пуске ее в оборот. Информация воспроизводится актом своей передачи, и этот эффект неустраним использованием материального носителя и появлением фигуры его собственника.
Таким образом, существуют три базовых правовых режима информации, отвечающих ее природе как блага особого рода. Первый из них заключается в применении механизма запрета использования преднамеренно открытых сведений, в основу которого положен институт исключительных прав. Второй состоит в применении механизма запрета на доступ к преднамеренно закрытым сведениям, в основу которого положен институт тайны. Третий реализуется через механизм общего дозволения на равный доступ к преднамеренно открытым сведениям, в основу которого положен институт общественного достояния. При этом изменение правовых режимов информации может осуществляться только в направлении от режима тайны к режимам исключительных прав или общественного достояния. Обратный процесс невозможен. Эти режимы характеризуют статику информационных отношений, объектом которых являются сведения. Динамика информационных отношений лежит в сфере обязательственного права. Ее общей основой выступают нормы ст. 129 ГК. Данный аспект информационных отношений в настоящей работе мы не затрагиваем, ибо он является предметом отдельного анализа, как и иные проблемные стороны информационного законодательства.
Последнее при сохранении существующих гражданско-правовых режимов информации и отказе от вещно-правовых способов регламентации отношений, возникающих по ее поводу, должно развиваться и совершенствоваться в рамках действующих правовых механизмов, большинство из которых находится в плоскости публично-правовых отношений, в сфере управления документооборотом в различных средах, в том числе цифровой. Это прежде всего механизмы, лежащие в основе решения вопросов совершенствования порядка доступа к открытой информации, необходимой для реализации прав и свобод граждан, установления правил, критериев и процедур перехода закрытой информации в режим общедоступной. Особого внимания требуют проблемы правового регулирования отношений в области информационной безопасности и сфере квалификации информации по категориям доступа.
Конечно, частноправовые взгляды на информацию и ее правовые режимы должны эволюционировать. Следует идти по пути последовательного выявления качественных особенностей информации как объекта общественных отношений, как объекта правового регулирования и, наконец, как специфического элемента, стороны в предметных областях гражданского и коммерческого права, что мы частично и сделали, сфокусировав внимание на ряде вопросов, связанных с информацией как объектом гражданских прав.
Таким образом, можно сделать следующие выводы.
1. Информация является благом особого рода, отражающим на прагматическом уровне ее социальную и коммерческую полезность (ценность) для участников гражданских правоотношений.
2. Информация как благо особого рода не тождественна материальному носителю, хотя и связана с ним определенными отношениями. Нематериальных носителей информации не существует.
3. Информация всегда находится в связи с конкретным материальным носителем, оставаясь инвариантной тому из них, на котором зафиксирована в данный момент времени.
4. Объекты интеллектуальной собственности являются одной из форм проявления информации, что исключает корректность отнесения последней к их числу и конструирование модели правового режима информации только на основе механизма исключительных прав.
5. Служебная и коммерческая тайна, отождествляемые в ст. 139 ГК с информацией, должны рассматриваться не в качестве объекта гражданских прав, а в качестве правового режима информации. Любая тайна — это не объект права, а правовой режим объекта.
6. Закрепленная в Законе РФ «Об информации, информатизации и защите информации» юридическая конструкция документированной информации, в основу которой положен режим вещных прав, не является надлежащим и адекватным инструментом, обеспечивающим правовую охрану и гражданский оборот информации.
7. Статику информационных отношений, объектом которых являются сведения, характеризуют три базовых правовых режима, в основу которых положены институты исключительных прав, тайны и общественного достояния.
* Доктор юрид. наук, доцент Санкт-Петербургского государственного университета.
1 СЗ РФ. 1995. № 8. Ст. 609.
2 Для целей исследования мы используем один из возможных и распространенных вариантов понимания объекта гражданских прав как материального или нематериального блага либо деятельности по их созданию.
3 Первые попытки уточнить понятие информации восходят к работам Р. Фишера (вероятностная концепция, 1921 г.) и Р. Хартли (логарифмическая мера количества информации, 1928 г.), которые предвосхитили появление классической статистической теории связи Н. Винера и К. Шеннона (количество информации как мера уменьшения неопределенности, 1948 г.) (Теория информации и ее приложения / Под ред. А. А. Харкевича. М., 1949; Шеннон К. Работы по теории информации и кибернетике. М., 1963; Винер Н. Кибернетика. М., 1958). Дальнейшее развитие понятия «информация», рассматриваемого в широком смысле в качестве абстракции, относящейся к определенному классу закономерностей материального мира и его отражения в человеческом сознании, происходило в зависимости от областей научного исследования и классов решаемых задач. Получили признание определения информации как связи, «в процессе которой устраняется неопределенность» (Шеннон К. Работы по теории информации и кибернетике. С. 243 и др.), «разнообразия» (Эшби У. Р. Введение в кибернетику М., 1958. С. 18), «оригинальности и меры сложности» (Моль А. Теория информации и эстетическое восприятие. М., 1966. С. 15), «знания» (Махлуп Ф. Производство и распространение знаний в США. М., 1966. С. 36—37), «всеобщей методологии науки» (Бриллюэн Л. Научная неопределенность и информация. М., 1966. С. 12), обозначения «содержания, полученного из внешнего мира, в процессе нашего приспособления к нему и приспособления к нему наших чувств» (Винер Н. Кибернетика и общество. М.,1968. С. 31). Одновременно с развитием понятия информации предпринимались попытки осуществления ее классификации (Майминас Е. 3. К классификации информации в экономике//Экономика и математические методы. 1965. Т. 1. Вып. 4; Махлуп Ф. Производство и распространение знаний в США; Ахлибининский Б. В. Информация и система. Л., 1969). Так, Ф. Махлуп предлагал подразделить все знания (информацию) на пять видов: практические знания, интеллектуальные знания, будничные и развлекательные знания, духовные знания, ненужные знания (Махлуп Ф. Производство и распространение знаний в США. С. 49—51).
4 Штейнбух К. Автомат и человек. М., 1966. С. 419.
5 Теоретические аспекты семантики базируются на взглядах Р. Карнапа (Carnap R. Introduction to Semantics. Cambridge (Mass.), 1946).
6 Согласимся, что благо — понятие весьма относительное, а вещи, предметы, явления «материального мира не есть абсолютные блага, блага вообще. В качестве таковых они выступают лишь в том отношении, аспекте, в котором они оказываются полезными применительно к конкретным потребностям» (Протасов В. Н. Правоотношение как система. М., 1991. С. 89). Информация в прагматическом аспекте в полной мере отвечает критерию блага, ибо на первый план в этом случае выходит ее полезность как свойство, служащее удовлетворению публичных или частных потребностей (подробнее о ценностных аспектах информации см.: Харкевич А. А. О ценности информации// Проблемы кибернетики. 1960. №4 С. 54; Полетаев И. А. К определению понятия «информация» // Исследования по кибернетике. М., 1970. С. 228-239).
7 «Объект права следует искать в благах, обеспечиваемых правом как цели, а не в установленном поведении как цели» (Шершеневич Г. Ф. Общая теория права: Учебное пособие. Вып. 3. М., 1995 (по изданию 1910-1912 гг.). С. 186).
8 Норберт Винер выдвинул тезис, что информация — это не материя и не энергия и в то же время не сознание (Винер Н. Кибернетика. С. 166). Позиция американского ученого подверглась критике в научной литературе, особенно в философской (см., напр.: Клаус Г. Кибернетика и философия. М., 1963; Ахлибининский Б. В. Информация и система; Урсул А. Д. Информация и мышление. М., 1970; Братка А. А., Кочергин А. Н. Информация и психика. Новосибирск, 1977). Часть оппонентов утверждали, что взятая сама по себе материя ничего не дает для понимания информации: только сознание дает нам представление о ней и до тех пор, пока нет этих двух элементов, т. е. материи и сознания, не может быть и информации (см., напр.: Клаус Г. Кибернетика и философия. С. 76). Б. В. Ахлибининский, наоборот, полагает, что информация не может быть «несводимой к материи», иначе «рухнуло бы представление о материальном единстве мира» (Ахлибининский Б. В. Информация и система. С. 132). Другие исследователи занимают промежуточную позицию, считая, что информация «может быть как идеальной, так и материальной (но не материей)» (см., напр.: Жуков Н. И. Информация (философский анализ центрального понятия кибернетики). Минск, 1971, С. 58).
9 Бриллюэн Л. Наука и теория информации. М., 1960.
10 Философский словарь. М., 1968. С. 136. — Описание перехода свободной информации в связанную и наоборот см.: Жуков Н. И. Информация (философский анализ центрального понятия кибернетики), С. 215-225.
11 Ахлибининский Б. В. Информация и система. С. 113-117.
12 Зенин И. А. Основы гражданского права России (конспект лекций для специалистов по праву интеллектуальной собственности). М., 1993. С. 208-215; Зенин И. А. // Гражданское право: Учебник / Отв. ред. Е. А. Суханов: В 2 т. Т. И, п/т 1. М, 1999. С. 574-580; Гражданское право: Учебник/ Под ред. А. П. Сергеева, Ю. К. Толстого. Ч. III. M., 1998. С. 169-174; Трахтенгерц Л. А. //Комментарий к Гражданскому кодексу Российской Федерации, части второй (постатейный) / Отв. ред. О. Н. Садиков. М., 1998. С. 290-291, и др.
13 Махлуп Ф. Производство и распространение знаний в США. С. 36—37.
14Дозорцев В. А. Понятие исключительного права// Проблемы современного гражданского права: Сб. статей. М., 2000. С. 303, 313.
15 Там же. С. 297.